Риски привлечения детей к субсидиарной ответственности

В июле 2023 года судья ВС РФ истребовала дело № А40-141298/2014 для проверки доводов кассационных жалоб Хайчук Е.С. и Хайчук И.С. в лице законного представителя на судебные акты о привлечении их к субсидиарной ответственности по обязательствам ООО «УК «Дормер». Фабула простая: директор должника в период банкротства компании подарил квартиру своим детям на случай привлечения его к субсидиарной ответственности. К ответственности его привлекли, но в последующем решили привлечь и детей, которые получили в дар имущество.

Всё это очень напоминает известное дело Самыловских[1], вопрос привлечения к субсидиарной ответственности которых ВС РФ в 2019 году направил на новое рассмотрение. Тогда это вызвало довольно большой резонанс, во многом благодаря публикации С.Л. Будылина и Ю.В. Тая, которые резонно задавались вопросом о том, неужели можно всерьез говорить о сознательном участии в схеме по сокрытию имущества пятнадцатилетнего ребенка?[2] Особенно в ситуации, когда, по утверждению самого ВС РФ, «к несовершеннолетним детям контролирующих лиц неприменима презумпция контролирующего выгодоприобретателя в силу объективных особенностей отношений несовершеннолетних детей и их родителей, которым обычно присущи, с одной стороны, стремление родителей оградить детей от негативной информации, с другой стороны, повышенный уровень доверия детей к своим родителям».

Из дела Самыловских, откровенно говоря, так и не стало понятно, на каком основании можно привлечь к ответственности детей, получивших в дар имущество от родителей. В определении ВС РФ упоминается и мнимость сделок, когда родители используют личность детей для сокрытия имущества, и их деликтная ответственность, как причинителей вреда. При этом спор был направлен на новое рассмотрение именно в рамках спора о привлечении их к субсидиарной ответственности.

При новом рассмотрении Арбитражный суд города Москвы пришел к выводу о мнимости договоров дарения, но отметил, что требования о применении последствий недействительности не заявлялись и должны рассматриваться в отдельном производстве. Но тут же суд посчитал возможным привлечь несовершеннолетнего к субсидиарной ответственности на основании ст.1064 ГК РФ, поскольку не представлено доказательств, подтверждающих наличие у ответчиков доходов, позволяющих приобрести и содержать спорное имущество.

Логика совершенно потрясающая, особенно учитывая, что ВС РФ направлял дело на новое рассмотрение специально, чтобы проверить «преследовали ли они, получая имущество в дар, наряду с приобретением права собственности другую цель – освободить данное имущество от обращения взыскания со стороны кредиторов их родителей по деликтным обязательствам».

В деле № А40-141298/2014 о привлечении к субсидиарной ответственности детей Хайчука С.М. суды пошли еще дальше и привлекли к субсидиарной ответственности двух малолетних, не достигших возраста четырнадцати лет на момент заключения сделок по дарению. Суды совершенно не смутило, во-первых, что по общему правилу малолетние не являются субъектами деликтной ответственности, за их вред отвечают родители; во-вторых, если уж они по неведомым основаниям все-таки привлекаются к ответственности, то вероятно нужно было проверить, в чем конкретно выражены их виновные действия.

Все это вновь ставит те вопросы, которые обсуждались в деле Самыловских, но так и не были решены. В этом смысле оправданы оказались опасения по поводу того, как нижестоящие суды будут считывать те сигналы, которые дал ВС РФ. Как видим, у нас теперь и малолетние, обладающие лишь частичной дееспособностью, становятся деликтоспособными, да еще и в рамках дела о банкротстве.

Мне представляется, что несовершеннолетние не могут быть привлечены к субсидиарной ответственности за получение имущества в дар от недобросовестных родителей. Сама конструкция этой ответственности не рассчитана на это.

С одной стороны, понятно стремление судов как-то помочь кредиторам и оградить их от действий по сокрытию имущества. В комментариях к публикации С.Л. Будылина и Ю.А. Тая на zakon.ru[3] встречается даже такое мнение, что мол, а какая разница, если в конце дня нарушенные права кредиторов восстановлены, а злоупотребление пресечено. Тем не менее, разница есть, в противном случае весь правопорядок можно было бы свести к одной ст. 10 ГК РФ, которая бы понималась каждым судьей по-своему.

Законодатель вероятно что-то хотел нам сказать, когда включал в ГК РФ правила о частичной дееспособности несовершеннолетних, принимал многочисленные акты, направленные на защиту прав данной категории лиц, в том числе, право ребенка на защиту от злоупотреблений со стороны родителей.

И проблема не в том, должны ли мы говорить о субсидиарной или деликтной ответственности, проверяя умысел несовершеннолетнего. На мой взгляд, субъектом ответственности должны в принципе выступать только те лица, которые при помощи детей совершили недобросовестные действия по сокрытию имущества. Сейчас все перевёрнуто с ног на голову.

ВС РФ росчерком пера дал указания судам проверять цели, которые преследовал несовершеннолетний при получении имущества в дар. Но это путь в никуда, не будет у суда таких доказательств. Мы сами видим как при новом рассмотрении дела суды разрешили этот вопроса в деле Самыловских. Абсурдна сама логика, когда связывается имущественное положение одаряемого с целями, которые он преследовал. Еще более странно объяснять эти цели через злоупотребления родителей, ведь не их в данном случае привлекают к ответственности.

Представляется, что судами изначально был выбран неправильный путь разрешения этой ситуации. Не должен этот вопрос решаться в рамках дела о банкротстве юридического лица, уж тем более в рамках спора о привлечении к субсидиарной ответственности. Мне близка точка зрения, что единственным адекватным механизмом восстановления прав кредиторов должно быть оспаривание сделки по признаку мнимости и применение реституционных последствий. С другой стороны, можно поставить это вопрос и более радикально: а должен ли правопорядок в принципе в такой ситуации защищать права кредиторов. При всей провокационности этого вопроса, кредиторы тоже должны нести некоторые риски, например, выбора недобросовестного контрагента, несовершение действий по своевременному аресту имущества субсидиарного ответчика. Почему мы отдаем безусловное предпочтение интересам кредиторов, которые, как правило, являются профессионалами, в ущерб интересам несовершеннолетних, оказавшихся в этой ситуации не по своей воле. Я понимаю, что здесь будет масса возражений в духе, что мы открываем «Ящик Пандоры» для злоупотреблений. Это резонный аргумент, но не может ли этот вопрос быть решен, например, при помощи публично-правовой ответственности недобросовестных родителей.

Другим вариантом решения может стать установление повышенного стандарта доказывания в делах об оспаривании сделок с несовершеннолетними. Смысл этого упражнения в том, чтобы сузить пределы оспаривания до очевидных и явных злоупотреблений, исключив ситуации, которые могут привести к нарушению прав несовершеннолетних.

В этом смысле ВС РФ явно не разделяет этих устремлений, учитывая, например, разъяснения, данные в деле о банкротстве Рассветова С.А., где финансовый управляющий пытался получить сведения об имуществе детей должника. ВС РФ разъяснил, что «дети являются той категорией лиц, которая может быть использована должником для вывода имущества посредством создания фигуры мнимого держателя активов. Учитывая вероятность подобного развития событий, требования арбитражных управляющих о предоставлении сведений об имуществе, принадлежащем детям должника, подлежат удовлетворению при наличии даже минимальных сомнений в фиктивном оформлении на них имущества несостоятельного родителя»[4].

Получается, что дети это не «цветы жизни», которые находятся под особой охраной государства, а прямо «организованная сеть мнимых держателей активов», которая требует особого присмотра. Это какой-то странный взгляд на жизнь, который сложно назвать сбалансированным.

В завершение нужно сказать, что конечно не всё так плохо и встречаются судебные акты, где суды более взвешенно относятся к вопросу субсидиарной ответственности несовершеннолетних. Например, в деле № А40-144820/17 о банкротстве ООО «Вирбелт» кассационный суд указал, что «дети не имели отношения к должнику, они не могут быть признаны контролирующими лицами лишь на том основании, что у них в собственности имеется недвижимость и они находятся в родственных связях с контролирующими лицами»[5].

В целом, нельзя сказать, что позиция ВС РФ по делу Самыловских получила какое-то широкое распространение, что в некотором смысле показательно. Однако это совершенно не исключает появление новых судебных актов по типу кейса детей Хайчука С.М., которое вызывает большое количество вопросов. И сейчас у ВС РФ есть отличная возможность скорректировать практику, пустить её по новому пути, разъяснив, наконец, кредиторам право требовать применения реституционных последствий в отношении мнимых сделок по сокрытию имущества. Лёгких путей не бывает, а «процессуальная экономия» – это не лекарство от всех болезней. Нужно задавать сложные вопросы, заставлять нижестоящие суды думать о них, а не пытаться жонглировать правовыми конструкциями, стирая их границы.

[1] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23.12.2019 № 305-ЭС19-13326 по делу № А40-131425/2016.

[2] Тай Ю.В., Будылин С.Л. Сын за отца отвечает.  Субсидиарная ответственность членов семьи директора в банкротстве компании // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2020. № 6. С. 4-22.

[3]https://zakon.ru/blog/2020/06/16/syn_za_otca_otvechaetВ _subsidiarnaya_otvetstvennost_chlenov_semi_direktora_v_bankrotstve_kompanii?ysclid=lm619g09fj453487856.

[4] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 15.11.2021 № 307-ЭС19-23103(2) по делу № А56-6326/2018

[5] Постановление Арбитражного суда Московского округа от 22.07.2020 по делу № А40-144820/17.

Использованы материалы Новостной ленты "Zakon.ru"